Неточные совпадения
Не знаешь сам, что сделал ты:
Ты снес один по крайности
Четырнадцать пудов!»
Ой, знаю! сердце молотом
Стучит
в груди, кровавые
В глазах
круги стоят,
Спина как будто треснула…
Но
стоило только приехать и пожить
в Петербурге,
в том
кругу,
в котором он вращался, где жили, именно жили, а не прозябали, как
в Москве, и тотчас все мысли эти исчезали и таяли, как воск от лица огня.
Войдя
в залу, я спрятался
в толпе мужчин и начал делать свои наблюдения. Грушницкий
стоял возле княжны и что-то говорил с большим жаром; она его рассеянно слушала, смотрела по сторонам, приложив веер к губкам; на лице ее изображалось нетерпение, глаза ее искали
кругом кого-то; я тихонько подошел сзади, чтоб подслушать их разговор.
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только
в январе
На третье
в ночь. Проснувшись рано,
В окно увидела Татьяна
Поутру побелевший двор,
Куртины, кровли и забор,
На стеклах легкие узоры,
Деревья
в зимнем серебре,
Сорок веселых на дворе
И мягко устланные горы
Зимы блистательным ковром.
Всё ярко, всё бело
кругом.
Здесь,
в мутном свете остроконечных окон, придавленных косыми треугольниками каменных сводов,
стояли маленькие и большие бочки; самая большая,
в форме плоского
круга, занимала всю поперечную стену погреба, столетний темный дуб бочки лоснился, как отшлифованный.
«Куски рваной холстины ни
в каком случае не возбудят подозрения; кажется, так, кажется, так!» — повторял он,
стоя среди комнаты, и с напряженным до боли вниманием стал опять высматривать
кругом, на полу и везде, не забыл ли еще чего-нибудь?
Он
стоял среди комнаты и
в мучительном недоумении осматривался
кругом; подошел к двери, отворил, прислушался; но это было не то.
Посреди улицы
стояла коляска, щегольская и барская, запряженная парой горячих серых лошадей; седоков не было, и сам кучер, слезши с козел,
стоял подле; лошадей держали под уздцы.
Кругом теснилось множество народу, впереди всех полицейские. У одного из них был
в руках зажженный фонарик, которым он, нагибаясь, освещал что-то на мостовой, у самых колес. Все говорили, кричали, ахали; кучер казался
в недоумении и изредка повторял...
Народ расходился, полицейские возились еще с утопленницей, кто-то крикнул про контору… Раскольников смотрел на все с странным ощущением равнодушия и безучастия. Ему стало противно. «Нет, гадко… вода… не
стоит, — бормотал он про себя. — Ничего не будет, — прибавил он, — нечего ждать. Что это, контора… А зачем Заметов не
в конторе? Контора
в десятом часу отперта…» Он оборотился спиной к перилам и поглядел
кругом себя.
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася; бедный челн
По ней стремился одиноко.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там,
Приют убогого чухонца;
И лес, неведомый лучам
В тумане спрятанного солнца,
Кругом шумел.
Прислуга Алины сказала Климу, что барышня нездорова, а Лидия ушла гулять; Самгин спустился к реке, взглянул вверх по течению, вниз — Лидию не видно. Макаров играл что-то очень бурное. Клим пошел домой и снова наткнулся на мужика, тот
стоял на тропе и, держась за лапу сосны, ковырял песок деревянной ногой, пытаясь вычертить
круг. Задумчиво взглянув
в лицо Клима, он уступил ему дорогу и сказал тихонько, почти
в ухо...
В нескольких шагах от этой группы почтительно остановились молодцеватый, сухой и колючий губернатор Баранов и седобородый комиссар отдела художественной промышленности Григорович, который делал рукою
в воздухе широкие
круги и шевелил пальцами, точно соля землю или сея что-то. Тесной, немой группой
стояли комиссары отделов, какие-то солидные люди
в орденах, большой человек с лицом нехитрого мужика, одетый
в кафтан, шитый золотом.
В центре небольшого
круга, созданного из пестрых фигур людей, как бы вкопанных
в землю,
в изрытый, вытоптанный дерн,
стоял на толстых слегах двухсотпудовый колокол, а перед ним еще три, один другого меньше.
Под ветлой
стоял Туробоев, внушая что-то уряднику, держа белый палец у его носа. По площади спешно шагал к ветле священник с крестом
в руках, крест сиял, таял, освещая темное, сухое лицо. Вокруг ветлы собрались плотным
кругом бабы, урядник начал расталкивать их, когда подошел поп, — Самгин увидал под ветлой парня
в розовой рубахе и Макарова на коленях перед ним.
Ему стало скучно. Перед ним,
в перспективе,
стоял длинный день, с вчерашними, третьегоднишними впечатлениями, ощущениями.
Кругом все та же наивно улыбающаяся природа, тот же лес, та же задумчивая Волга, обвевал его тот же воздух.
— Вы все говорите «тайну»; что такое «восполнивши тайну свою»? — спросил я и оглянулся на дверь. Я рад был, что мы одни и что
кругом стояла невозмутимая тишина. Солнце ярко светило
в окно перед закатом. Он говорил несколько высокопарно и неточно, но очень искренно и с каким-то сильным возбуждением, точно и
в самом деле был так рад моему приходу. Но я заметил
в нем несомненно лихорадочное состояние, и даже сильное. Я тоже был больной, тоже
в лихорадке, с той минуты, как вошел к нему.
Там были все наши. Но что это они делают? По поляне текла та же мутная речка,
в которую мы въехали. Здесь она дугообразно разлилась по луговине, прячась
в густой траве и кустах.
Кругом росли редкие пальмы. Трое или четверо из наших спутников, скинув пальто и жилеты,
стояли под пальмами и упражнялись
в сбивании палками кокосовых орехов. Усерднее всех старался наш молодой спутник по Капской колонии, П. А. Зеленый, прочие
стояли вокруг и смотрели,
в ожидании падения орехов. Крики и хохот раздавались по лесу.
Вечером я предложил
в своей коляске место французу, живущему
в отели, и мы отправились далеко
в поле, через С.-Мигель, оттуда заехали на Эскольту,
в наше вечернее собрание, а потом к губернаторскому дому на музыку. На площади,
кругом сквера,
стояли экипажи.
В них сидели гуляющие. Здесь большею частью гуляют сидя. Я не последовал этому примеру, вышел из коляски и пошел бродить по площади.
Дом американского консула Каннингама, который
в то же время и представитель здесь знаменитого американского торгового дома Россель и Ко, один из лучших
в Шанхае. Постройка такого дома обходится ‹
в› 50 тысяч долларов.
Кругом его парк, или, вернее, двор с деревьями. Широкая веранда опирается на красивую колоннаду. Летом, должно быть, прохладно: солнце не ударяет
в стекла, защищаемые посредством жалюзи.
В подъезде, под навесом балкона,
стояла большая пушка, направленная на улицу.
В первой, куда мы вошли,
стоял диван, перед ним стол,
кругом кресла.
Они уныло
стоят в упряжи, привязанные к пустым саням или бочке, преграждающей им самовольную отлучку со двора; но едва проезжие начнут садиться, они навострят уши, ямщики обступят их
кругом, по двое держат каждую лошадь, пока ямщик садится на козлы.
В полуверсте от местечка, на голой, далеко расчищенной
кругом площадке,
стояло белое небольшое здание, обнесенное каменной стеной.
Хина спокойно осматривалась
кругом, точно была здесь
в первый раз, и даже прикинула
в уме, сколько
стоят примерно находившиеся
в этой гостиной вещи и вещицы.
В беседке
стоял деревянный зеленый стол, врытый
в землю, а
кругом шли лавки, тоже зеленые, на которых еще можно было сидеть.
Чуть брезжилось; звезды погасли одна за другой; побледневший месяц медленно двигался навстречу легким воздушным облачкам. На другой стороне неба занималась заря. Утро было холодное.
В термометре ртуть опустилась до — 39°С.
Кругом царила торжественная тишина; ни единая былинка не шевелилась. Темный лес
стоял стеной и, казалось, прислушивался, как трещат от мороза деревья. Словно щелканье бича, звуки эти звонко разносились
в застывшем утреннем воздухе.
Кругом все белело от инея. Вода
в лужах замерзла. Под тонким слоем льда
стояли воздушные пузыри. Засохшая желто-бурая трава искрилась такими яркими блестками, что больно было на нее смотреть. Сучья деревьев, камни и утоптанная земля на тропе покрылись холодным матовым налетом.
Над землей, погруженной
в ночную тьму, раскинулся темный небесный свод с миллионами звезд, переливавшихся цветами радуги. Широкой полосой, от края до края, протянулся Млечный Путь. По ту сторону реки стеной
стоял молчаливый лес.
Кругом было тихо, очень тихо…
Выйдет, бывало, на двор, сядет
в кресла и прикажет голубков поднять; а
кругом, на крышах, люди
стоят с ружьями против ястребов.
Внутренность рощи, влажной от дождя, беспрестанно изменялась, смотря по тому, светило ли солнце, или закрывалось облаком; она то озарялась вся, словно вдруг
в ней все улыбнулось: тонкие стволы не слишком частых берез внезапно принимали нежный отблеск белого шелка, лежавшие на земле мелкие листья вдруг пестрели и загорались червонным золотом, а красивые стебли высоких кудрявых папоротников, уже окрашенных
в свой осенний цвет, подобный цвету переспелого винограда, так и сквозили, бесконечно путаясь и пересекаясь перед глазами; то вдруг опять все
кругом слегка синело: яркие краски мгновенно гасли, березы
стояли все белые, без блеску, белые, как только что выпавший снег, до которого еще не коснулся холодно играющий луч зимнего солнца; и украдкой, лукаво, начинал сеяться и шептать по лесу мельчайший дождь.
Чертопханов снова обратился к Вензору и положил ему кусок хлеба на нос. Я посмотрел
кругом.
В комнате, кроме раздвижного покоробленного стола на тринадцати ножках неровной длины да четырех продавленных соломенных стульев, не было никакой мебели; давным-давно выбеленные стены, с синими пятнами
в виде звезд, во многих местах облупились; между окнами висело разбитое и тусклое зеркальце
в огромной раме под красное дерево. По углам
стояли чубуки да ружья; с потолка спускались толстые и черные нити паутин.
— Вижу я, будто
стою я
в поле, а
кругом рожь, такая высокая, спелая, как золотая!..
Он попал прямо
в это стойло, хотя
кругом такая
стояла тьма, что хоть глаз выколи…
Он нагнал ее
в двух верстах от своего дома, возле березовой рощицы, на большой дороге
в уездный город. Солнце
стояло низко над небосклоном — и все
кругом внезапно побагровело: деревья, травы и земля.
Погода
стояла прекрасная: белые круглые облака высоко и тихо неслись над нами, ясно отражаясь
в воде; тростник шушукал
кругом; пруд местами, как сталь, сверкал на солнце.
Действительно, несмотря на то что
кругом всюду были лужи, вода еще не успела наполнить следы, выдавленные лапой тигра. Не было сомнения, что страшный хищник только что
стоял здесь и затем, когда услышал наши шаги, бросился
в чащу и спрятался где-нибудь за буреломом.
Стояла китайская фанзочка много лет
в тиши, слушая только шум воды
в ручье, и вдруг все
кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек
в стороне, сели на корточки и молча стали смотреть на людей, так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни стрелков начали затихать. Казаки и стрелки последний раз напились чаю и стали устраиваться на ночь.
Кругом в лесу и на поляне
стояла мертвящая тишина, нарушаемая только однообразным жужжанием комаров. Такая тишина как-то особенно гнетуще действует на душу. Невольно сам уходишь
в нее, подчиняешься ей, и, кажется, сил не хватило бы нарушить ее словом или каким-нибудь неосторожным движением.
Вошед
в комнату, я тотчас узнал картинки, изображающие историю блудного сына; стол и кровать
стояли на прежних местах; но на окнах уже не было цветов, и все
кругом показывало ветхость и небрежение.
Все
в комнате
стояли кругом на коленях и крестились, она закрыла ей глаза, поцеловала холодеющий лоб и вышла.
…
Круг молодых людей — составившийся около Огарева, не был наш прежний
круг. Только двое из старых друзей, кроме нас, были налицо. Тон, интересы, занятия — все изменилось. Друзья Станкевича были на первом плане; Бакунин и Белинский
стояли в их главе, каждый с томом Гегелевой философии
в руках и с юношеской нетерпимостью, без которой нет кровных, страстных убеждений.
Бледные, изнуренные, с испуганным видом,
стояли они
в неловких, толстых солдатских шинелях с стоячим воротником, обращая какой-то беспомощный, жалостный взгляд на гарнизонных солдат, грубо ровнявших их; белые губы, синие
круги под глазами показывали лихорадку или озноб. И эти больные дети без уходу, без ласки, обдуваемые ветром, который беспрепятственно дует с Ледовитого моря, шли
в могилу.
Круг Станкевича должен был неминуемо распуститься. Он свое сделал — и сделал самым блестящим образом; влияние его на всю литературу и на академическое преподавание было огромно, —
стоит назвать Белинского и Грановского;
в нем сложился Кольцов, к нему принадлежали Боткин, Катков и проч. Но замкнутым
кругом он оставаться не мог, не перейдя
в немецкий доктринаризм, — живые люди из русских к нему не способны.
Я не говорю, чтобы Струнников воспользовался чем-нибудь от всех этих снабжений, но на глазах у него происходило самое наглое воровство,
в котором принимал деятельное участие и Синегубов, а он между тем считался главным распорядителем дела. Воры действовали так нагло, что чуть не
в глаза называли его колпаком (
в нынешнее время сказали бы, что он
стоит не на высоте своего призвания). Ему, впрочем, и самому нередко казалось, что
кругом происходит что-то неладное.
Во дворе дома Училища живописи во флигельке, где была скульптурная мастерская Волнухина, много лет помещалась столовка, занимавшая две сводчатые комнаты, и
в каждой комнате
стояли чисто-начисто вымытые простые деревянные столы с горами нарезанного черного хлеба.
Кругом на скамейках сидели обедавшие.
Вечер прошел, как обыкновенно проходили такие вечера.
В нашей тесной гостиной
стояло старое пианино из тех, которые Тургенев называл «кислыми». Это было дешевое сооружение, издававшее дребезжащие звуки, под которые, однако, мы с большим оживлением отплясывали польку, вальс, «галопад» и кадрили. Потом, конечно, играли
в прятки,
в соседи,
в птичку. Брались за руки и вертелись
кругом с более или менее глупыми песнями, вроде...
— Мы ведь тут, каналья ты этакая, живем одною семьей, а я у них, как посаженый отец на свадьбе… Ты, ангел мой, еще не знаешь исправника Полупьянова. За глаза меня так навеличивают. Хорош мальчик, да хвалить некому… А впрочем, не попадайся, ежели что — освежую… А русскую хорошо пляшешь? Не умеешь? Ах ты, пентюх!.. А вот
постой, мы Харитину
в круг выведем. Вот так девка: развей горе веревочкой!
Всё болело; голова у меня была мокрая, тело тяжелое, но не хотелось говорить об этом, — всё
кругом было так странно: почти на всех стульях комнаты сидели чужие люди: священник
в лиловом, седой старичок
в очках и военном платье и еще много; все они сидели неподвижно, как деревянные, застыв
в ожидании, и слушали плеск воды где-то близко. У косяка двери
стоял дядя Яков, вытянувшись, спрятав руки за спину. Дед сказал ему...
Река Дуйка, или, как ее иначе называют, Александровка,
в 1881 г., когда ее исследовал зоолог Поляков,
в своем нижнем течении имела до десяти саженей
в ширину, на берега ее были намыты громадные кучи деревьев, обрушившихся
в воду, низина во многих местах была покрыта старым лесом из пихты, лиственницы, ольхи и лесной ивы, и
кругом стояло непроходимое топкое болото.
В пади на самом видном месте
стоит белый дом, на котором иногда развевается флаг — красный
круг на белом фоне.
— Да, малиновка такая… Зато большие птицы никогда не поют так хорошо, как маленькие. Малиновка старается, чтобы всем было приятно ее слушать. А аист — серьезная птица,
стоит себе на одной ноге
в гнезде, озирается
кругом, точно сердитый хозяин на работников, и громко ворчит, не заботясь о том, что голос у него хриплый и его могут слышать посторонние.